Краснодар, ул. Северная, 279, тел. 8 (861) 259 28 27

Арутюнян Геворг Григорьевич

Место рождения: Краснодарский край

Дата рождения: 18. 03.1922

Дата смерти: неизвестно

Воспоминания
В январе 2008 года мы вместе с дочерью прилетели в Санкт-Петербург. Город встретил нас легкий морозом, снегом. Я не был здесь 10 лет. Жизнь стала другой. Это видно на каждом шагу: новые кварталы, высокие красивые дома, выразительная архитектура. Ничто не напоминало о чудовищных днях войны, который пережил этот город и мы, молодые солдаты, стоявшие в обороне его рубежах. 27-го от числа город отмечал 65-летие снятия блокады Ленинграда. Среди тех, кто сумел выстоять в то трагичное время, кто защищал город, было уже мало людей моего поколения. Я смотрел все церемонии по телевизору, был нездоров и не мог идти вместе с ними. На следующий день мы с дочкой и родственниками побывали на Пискаревском кладбище. Я будто снова переживал те лютые дни...
Вечером позвоню своему фронтовому другу. Я всегда встречался с ним по приезде в город. Трубку взяла его жена и с горечью сказала, что уже два года как его нет. Во мне словно все оборвалось, померкло. Мне вдруг все стало ненужным. Ни врач, которому я ехал на консультацию, ничто другое- все потеряло смысл. Мелькнула мысль: «А я все живу. Зачем?..»
Прошло несколько дней, и мы вернулись домой в Туапсе. Немного успокоился и понял, что жизнь никак не может и не должна надоесть человеку.
Каждый возраст имеет свои заботы, свое восприятие мира. Ребенок живет, будто в коммунизме. Все, что он видит,- давай, мое, мое! В среднее года человек убежден: мир принадлежит мне, со мной и останется. После 60-ти лет: мир принадлежит мне-и я миру, но вместе мы не останемся. Время итогов, время раздумий…
После демобилизации я вернулся на свою малую родину-на Кавказ. Кавказские горы до сих пор хранят следы войны: заросший травой воронки от снарядов и бомб, высоко на склонах и у дорог - могилки…
Здесь, недалеко от Туапсе, прошла вся моя жизнь. Мне кажется, я знаю в этих окрестностях каждую тропинку и полянку. Повинуюсь беззащитному порыву, сажусь за руль - и вперед, в горы, в лес. Никого нигде нет, на многие километры я – один. Поднимаюсь все выше и выше, иду от дерева к дереву. Забываю обо всем. Отбиваюсь от колючек. Зачем мне эти орехи, каштаны? Мне ничего не надо! А сам думаю: еще одно дерево, еще… И вдруг вижу: передо мной яблоня, заброшенная, сучковатая, старая-престарая, чуть дальше -  еле проступающий из заросли фундамент дома. Я знаю это место, давным- давно здесь жили люди… Еще до войны мы я и двое взрослых ходили здесь пешком - из хутора Крайняя Щель через Лысую гору, дальше вдоль реки Чилипси выходили на дорогу и - за хлебом в Туапсе. Было мне лет двенадцать-четырнадцать, со мной всегда был мешок, который крепился веревками за плечи. Теперь здесь тихо, лишь голоса птиц. Заросли…

Я родился 18 марта 1922 года в семье Крикора Арутюняна. Имя Геворг мне дал отец. Когда мне было шесть месяцев, мать стирала белье в речушке Вачеспер, а моя коляска стояла на берегу рядом. По необъяснимой и никому неведомой причине там со мной случился паралич и перекосило лицо. Так я и рос. В семь лет, в 1929 году, отец отвез меня в Нефтегорск (Апшеронский район). Там под наркозом мне сделали операцию, но результат был незначительным. Таким образом, я, с малых лет имея такую травму, рос очень стеснительным подростком, молодым парнем и взрослым человеком. В 1930 году я пошел в первый класс в хуторе Крайняя Щель. 28 февраля 1938 года от непомерного труда и отсутствия нормального медицинского обслуживания умерла моя мать. И вынужден был бросить школу. Таким образом, я окончил семь классов. Я был старшим в семье, уже достаточно взрослым, пошел работать в колхоз. Также работал погонщиком лошадей, на уборке и обмолоте зерновых, охранял с другими ребятами кукурузные плантации от диких зверей. Работа погонщиком истощала так, что не было сил нести ноги. Целый месяц без выходных с утра до вечера ходили босиком, подошвы ног начинали трескаться, солнце допекало. Никогда не забуду тех дней. И радости были, и плакали от немощи, но некому было нас жалеть. Все вместе строили тогда светлое будущее.
Одновременно на общественных началах я возглавлял комсомольскую организацию и вел военную подготовку. Моим наставником был Еревант Карапетович Мазлумян, который прошел службу в кавалерийских войсках Красной Армии.
Трудовая биография моя была прервана 18 октября 1941 года – я добровольно пошел защищать родину.
                                         Дороги войны
Известие о войне застало меня, когда я подвозил гравий на строительстве дороги в село Садовое. Выгрузил гравий и погнал волов домой. По дороге встретил бригадира Геворга Хазаровича Захаряна, который отругал меня за то, что я направлялся домой, но узнав о начале войны, изменился в лице и твердо заявил: «Наши за неделю набьют морду фашистам»!
Трижды я пытался попасть на фронт, из-за травмы детства. И 18 октября 1941 года меня, наконец, мобилизовали. Было мне двенадцать лет. Провожали всем хутором до речки Вачеспер. У перевала отец сказал напутственные слова:- «Служи и воюй, как достойный сын своей Родины. Не взлетай высоко, не теряй товарищей, не падай так низко, чтобы тебя топтали!»
Так начались мои дороги войны. В этот же день нас повезли в Майкоп, а оттуда пешим ходом отправили дальше через Кужорск, Лабинск… В нашей колонне было двадцать-двадцать пять тысяч человек. Ночевали, где придется: в коровниках, овчарнях. Кое-кто в домах. Воды в колодцах не было, если видели ручеек – все бежали к нему. Часто вода там было соленая.
Вечером 11 ноября 1941 года на станции Старая Марьевка нас посадили в товарные вагоны, и 18 ноября через Тихорецк мы прибыли в Сталинград. Разместились в школе.
12 декабря 1941 года прибыли в Махачкалу. Разместились в трехэтажном здании бывших казарм кавалеристов, которые ушли на фронт. Здесь же находилась резервная школа ВМФ, эвакуированная из Москвы. Полгода мы проходили обучение в этой школе. Вместе со мной были Исаик степанян, Ованес Тозлян и Хачик Богосян.
3 июля 1942 года нашу группу в двенадцать человек в сопровождении лейтенанта запаса отправили обратно в Сталинград, а оттуда на теплоходе вверх по Волге.
Наконец, прибыли в Тихвин. Там мы увидели сплошные руины, станция разбита. Люди – кожа и кости, на людей не похожи, только глаза, просят, молят: «Дай кусок хлеба!». В дороге нас настраивали: там, куда вы едете, все есть. Мы вывернули свои мешки – все свое отдали.
При переправе через Ладожское озеро нас Бомбили, мы почувствовали запах войны. Это было первое крещение, пока не боевое – у нас не было оружия.
25 июля 1942 года мы были уже в экипаже ВМФ. Здесь мы поняли, что такое голод. Рядом – блокадный Ленинград, мы еще не в войсках, и ни одной лишней крошки для нас не было. Со своим пайком мы расстались в Тихвине, пришлось голодать три дня, пока нас не взяли новые фронтовые.
Мы со Степаняном записались двоюродными братьями, и нас отправили в отдельную батарею звуковой разведки 101-й бригады железнодорожной артиллерии (береговая оборона Балтийского флота). Звуковую технику мы освоили быстро и приступили к выполнению боевой задачи – обнаружению артиллерийских точек врага.
Ночью с 19 на 20 сентября 1942 года нашу батарею сняли с позиции и через Финский залив перебросили в Ораниенбаум (сейчас город Ломоносов). Утром мы заняли боевые позиции. Вели разведку, строили себе надземную. Землянку, так как место было болотистое. Перед нашей землянкой простиралось чистое поле, на котором находился тир, частично разрушенный после немецкой бомбежки. Остальная площадь была заминирована нашими саперами.
Как мне помнится, это было в октябре или ноябре, поздней осенью 1942 года. Землянку построили с двойными стенами, между ними насыпали землю, сверху накрыли березовыми и хвойными бревнами в три наката.
Однажды мы видели, как в воздушном бою на большой высоте сбили наш истребитель. Летчик катапультировался, но парашют не раскрылся – и он погиб на наших глазах.
Через день или два снова близко от нас шел воздушный бой. Немецкий самолет пристроился в хвост нашему истребителю, и как ни старался наш пилот, он не смог оторваться от немца. И тогда наш самолет камнем упал почти до земли и пошел, едва не цепляясь за деревья, но немец не отставал. Помощи не было, и мы очень переживали. Я взял винтовку и встал у большой ели. Стрелять с земли по целям в воздухе было запрещено: осколки летели вниз, на своих. А вражеский разведчик вел себя нагло, среди бела дня низко-низко облетая позиции нашей звуковой разведки, которая всегда работала тихо, не вступая в громкие контакты с противником. Вдруг прямо перед нами низко появился наш ястребок, а за ним немец. Он дал очередь – правое крыло нашего истребителя рассыпалось, он пошел креном прямо в лес, а немец за ним.
В это время я наготове наблюдал за немецким самолетом. Хорошо видна голова и плечи немецкого летчика. Я не выдержал и успел два раза выстрелить по немецкому самолету – он резко повернул вправо и над городом ушел в сторону залива. Дальше не знаю, что было.
На следующий день Совинформбюро сообщило, что над Ораниенбаумом был сбит немецкий истребитель. Я тогда возмущался, почему наши войска не ведут огонь с земли по низко летающим целям, ведь там было тысяч штыков!
Когда начались осенние дожди, все кругом затопило и нашу землянку тоже. Нас перебросили в  другое место, недалеко от прежнего, у въезда в Ораниенбаум, где была уже готовая землянка.
Во второй половине января 1943 года нашу позицию начали методически обстреливать. Ежедневно вели обстрел именно нашей землянки, потому что в ней до нас находился командный пункт зенитчиков. Она была хорошо укреплена, глубоко уходила в землю. Один из снарядов упал перед входом в землянку, дежурного у аппарата ранило в голову. Выход был закрыт, мы оказались запертыми. И все-таки землянка выдержала. Мы откопались и восстановили работу всех приборов звуковой разведки. Ранение нашего дежурного было легким, помощь ему оказали на месте, и он отказался ехать в госпиталь. Фамилия его Лабартков, имя забылось.
В феврале 1943 года при выполнении боевого задания я попал под артиллерийский обстрел, был ранен в голову и контужен. Меня подобрали наши разведчики, оказали первую помощь. Когда пришел в себя, я ушел к своим, они были на расстоянии четырехсот-шестисот метров. Командир батареи приказал отвезти меня в госпиталь, ноя отказался. Никто тогда не думал о себе, жила бы только Родина…
Мы все были патриотами, головы подставляли под пули. И только потом, годы спустя, я понял, какую глупость допустил, что не дал отвезти себя в госпиталь.
С 1943 года началась подготовка ораниенбаумского плацдарма к новым событиям. 8 ноября 1943 года мы вошли состав 2-й ударной армии. Готовилось снятие блокады Ленинграда.
19 января 1944 года войска 2-й ударной армии преодолели сопротивление противника и встретились с войсками 42-й армии. Тем самым была ликвидирована петергофская группа немецких войск, Ленинград был соединен с Ораниенбаумом.
Бои шли ожесточенные. 27 января 1944 года блокада  Ленинграда была полностью снята. Нашей бригаде присвоили звание Гвардейской и наградили орденом Красного Знамени. Этот орден один из самых высоких орденов, дается только за боевые заслуги, мужество и героизм.
Такой же награды – Ордена Красной Звезды – был удостоен и я за участие в боях за блокадный Ленинград.
Эти эпизоды фронтовой биографии Геворг Григорьевич вписал в историю своего рода. Но что удивительно, мы видим, как в воспоминаниях о жизни деда, отца, их современников пишет легко, использует воспоминания и документы. А вот о себе…Дошел до эпизода с самолетом – и вот уже много лет ни строчки. Не может, нет сил вновь и вновь возвращаться к войне? Или есть другие причины? О войне он всегда говорит одну фразу: «Ее надо исключить из жизни человечества, ее никогда не должно быть!»
«Это сейчас можно спокойно вспоминать и рассказывать, а тогда… Все громыхает над головой, бомбы, снаряды рвутся… Было очень страшно!»-вспоминает Геворг Григорьевич
Почему наш Герой отказался после контузии и ранения от госпитализации? Так вот что он об этом думал в то время: «У людей руки отрывает, ноги не двигаются, а я только контужен и легко ранен, воевать смогу»- сказал он тогда своему командиру и пошел в бой.
Они шли на Запад по берегу Балтийского моря. Попали под Шауляем на косу. Никто не ожидал, что немцы смогут вести контратаку в такой узкой местности, но несмотря ни на что, советские войска выстояли и уже на следующий день догнали врага. Дошли до Кенингсберга. А оттуда, по приказу, снова вернулись в Прибалтику. – «Там я и встретил долгожданную Победу!»-говорит Геворг Григорьевич.
Поражает скромность и достоинство ветерана. Он не рассказывает о мучениях и лишениях на войне, не хвалится своими победами и достижениями, а просто рассказывает о нелегкой военной жизни.
«Хочешь, не хочешь – идешь туда, где смерть тебя ждет»-вздыхает ветеран.
«Всю войну я повторял одну и ту же фразу: «Если сегодня не станет моего товарища, значит, завтра – мой черед».



Если вы нашли ошибку, пожалуйста, выделите фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter.

Молодежные сайты Кубани